Не стыжение благовестия

16. Ибо я не стыжусь благовествования Христова, потому что оно есть сила Божия ко спасению всякому верующему, во‐первых, Иудею, [потом] и Еллину.

(Послание к Римлянам 1:16)

Павел пишет/обращается к римским верующим, имеющим общину, занимающимся проповедью (Христовой) в Риме. В чем у них сложность, что ему приходится так их увещевать, подбадривать. Причем так, что впоследствии в христианском мире возникло много вопросов (недоуменных) относительно такого непонятного высказывания Павла в послании.

Послания адресовывались тем церквам, которые испытывали или послабление в вере, или им было просто трудно (чему причин было не мало). Надо понимать, что для такого увещевания у Павла была веская причина. Хотя, на самом деле никакого «криминала» в сем изречении нет, оно настолько... банально и естественно, что ли, для первых христиан, и в нем и намека нет на те смыслы, которые впоследствии в сии слова пытались «впихнуть».

Священство пыталось, разумеется, расставить точки над «i», но дело в том, что (например, если посмотреть трактовку Златоуста) и они не могли понять здесь Павла, потому что для такового понимания нужно было либо жить во времена первых христиан (причем, быть при этом именно римскими верующими), либо... посмотреть на данный текстовой эпизод Нового Завета с высоты двадцати столетий (исследования Слова Божия).

Вот попытка пояснения Златоуста: 

«Римляне были слишком преданы мирским занятиям вследствие своего богатства, власти, побед и ради собственных царей, которых они считали равными богам, даже так и называли их, и поэтому угождали им храмами, жертвенниками и жертвами. Так как они были весьма надменны, а Павел должен был проповедывать Иисуса, называемаго сыном плотника, воспитавшагося в Иудее, в доме незнатной женщины, не имевшаго при Себе оруженосцев, не окруженнаго богатством, но умершаго вместе с злодеями, как преступник, и претерпевшаго много и другого безславнаго, то римлянам, которые еще не знали неизреченных и великих тайн, естественно было всего этого стыдиться. Потому апостол и говорит: не стыжуся, научая и их пока не стыдиться, так как знал, что как только они усовершенствуются в этом, скоро пойдут дальше и будут хвалиться». — http://bible.optina.ru/new:rim:01:14#svt_ioann_zlatoust

И все верно, муж весьма мудрый, знающий духовные и сердечные тайны. Однако, не мог он знать, «кое чего», потому что это «кое  что» ко времени его жития уже было компенсировано в учении, стало незаметным. А именно это «нечто» и имел в виду Павел:

Римским верующим во время проповеди о Христе... патриции (римские граждане в общем и целом) задавали вопрос... на который у верующих римлян ответа не было, потому что его и нет. Лишь учение с веками ублаготворяет проповедь таким образом, что данный нюанс объясняется «сам собой» в уже сформированной и отутюженной канонически выверенной проповеди.

Вот он этот нюанс: «А ЧЕГО БОЛЬШЕ В ВАШЕМ ХРИСТЕ, ЧЕЛОВЕКА ИЛИ БОГА?».

После такого (вопроса, что задавался конечно же надменно, но суть совсем не в этом, это не важно) римские верующие не могли продолжать говорить о Христе. Это... разумный стыд. Когда мы говорим, а нам не доверяют. Насмехаются полбеды, лишь бы это не мешало самому делу проповеди. Но вот таковое недоверие, что выражено в показанном вопросе — явно мешает делу проповеди. И возникает чувство стыда за свои слова. Но что делать? Вот Павел, до которого дошла эта информация, и показывает им в послании как поступать тут.

Теперь относительно «во‐первых, Иудею, [потом] и Еллину».

Слова «потом» нет в оригинале.

Это надо понимать как расположение Иудея и Еллина на одной весовой чаше.

Во-первых Иудею и Еллину... — и как будто там есть продолжение (еще кому-то).

Почему Павел ставит Иудея и Еллина тут на одну весовую меру? Для лучшего проникновения в суть римскими верующими. В суть того, что он пытается донести, мол, если бы Иудей и Еллин стоя рядом задали бы такой ВОПРОС, вы бы как ответили? Вы бы... растерялись как и перед патрициями?

Переводы
Грех Давида